Actions

Work Header

Rating:
Archive Warning:
Category:
Fandoms:
Relationship:
Characters:
Additional Tags:
Language:
Русский
Stats:
Published:
2019-09-20
Completed:
2020-12-30
Words:
33,266
Chapters:
49/49
Comments:
214
Kudos:
640
Bookmarks:
70
Hits:
9,410

Цветные картинки

Chapter 49: Экстра 3. Эпилог.

Chapter Text

Кто бы мог подумать, что даочжану так к лицу окажется влажная серая дымка под веками? Она, конечно, совсем не похожа на его прежние глаза, спокойные и ясные, как у оленя (из-за них-то Сюэ Ян и перестал охотиться на оленей: когда в таких вот глазах гаснет свет, становится как-то не по себе, душно, холодно, жалко). Новые глаза даочжана были странными, жутковатыми, потусторонними: мягкая облачная серь, осеннее небо смотрело на Сюэ Яна из-под строгих темных бровей. От этого душу скручивало непонятной тоской, острой жаждой целовать, кусать, гладить и мучить, пока эти глаза не закроются от наслаждения, усталости, завершенности.
Вместо этого Сюэ Ян, как дурак, ушел. Посмотрел на Сяо Синчэня, зрячего, озадаченного новыми ощущениями, бледного и прекрасного, как цветок лилии, и поддался порыву. Гуй знает, что на него нашло — любить он не умел, не доводилось, и, столкнувшись с незнакомой задачей, решал ее как попало.
Объявляя о своем уходе, он думал, что сошел с ума. Но даочжан так смотрел на него серым туманом глаз — неотступно, нежно, — что он решил: оно того стоило.
Логично было предположить, что любить кого-то значит хотеть себе — и брать себе всеми возможными способами. Оказалось, страшно приятно еще и дарить что-нибудь. Но что можно было подарить самостоятельному, все умеющему, неприхотливому даочжану, кроме зрения, потерянного самым нелепым образом при сюэяновом непосредственном участии? Разве что свободу от чудовища, причинившего ему кошмарную боль. Даже если это чудовище — ты.
И Сюэ Ян отпустил — зажмурившись, как отпускают край скалы, за который бесконечно долго цеплялись, сдирая ладони в кровь.
С ужасом и облегчением смиряясь с неизбежностью падения.
И тут его руку перехватила чужая рука.
Над лесом шумел ветер, гнал по небу облака, но под деревьями, где черной лужей растекся Сюэ Ян, было тихо. Закинув руку за голову, он мечтательно смотрел на крону дуба, торжественно огромную и глуповато лохматую. Мимо ползли муравьи, птицы копошились в ветвях, пахло корой и сыростью. В кружево листвы лезло, сочилось межоблачное солнце. Сюэ Ян грыз веточку клевера, созерцал краем глаза кустик спеющей земляники — и умирал от счастья. Счастье было огромным, как солнце, Сюэ Ян оставался человеческих размеров — и плыл в нем, как в золотом море, а оно душило, жгло внутренности, щипало глаза.
Вяло, расслабленно он соглашался с тем, что у даочжана есть власть над ним — власть давать ему счастье и отнимать его, если захочет. Так, наверное, и устроена любовь — опасная, злая, но такая манящая сила. Сюэ Ян, может, и чудовище, но не трус, так что пусть даочжан вечно держит в ладонях его душу и делает с ней что вздумается. Не жалко.
Как скоро можно будет пойти пить этот идиотский чай? С кабаном он уже разобрался и мог бы уложить еще пару штук, но был слишком благостно настроен. Даочжан уже ждет? Сюэ Ян закусил губу. Вряд ли. Скорей всего, расплескивает силы на абсурдно нездоровых селян.
Сюэ Ян одним движением встал и направился было во мрак, изучить его на предмет рабочей темной энергии. Но остановился. Земляничный куст соблазнительно пошевелил листком.
* * *
Мазнув по деревне прощальным золотом, закатится за горный пик солнце. Все уснет, и Синчэнь вернется домой после долгого дня: почти вся деревня накануне отравилась несвежей водой, и ему пришлось повозиться. Размышляя о способах очистки сердечной микстуры, он будет идти впотьмах: привычной дорогой еле слышных звуков и ощущений. Ветер — стало ветрено — принесет запах ночных цветов, смешанный с гнилостным духом ряски, бессонным шевелением мертвенного непокоя с болот — как всегда.
Дома Синчэнь заварит чай. И только потом вспомнит, что зрячие люди во время поздних чаепитий зажигают свечи. При их золотистом свете он снимет повязку — он думал больше ею не пользоваться, но жители деревни, глядя на его обнаженное лицо, испытывали заметное беспокойство, и он предпочел не смущать их. Подперев отяжелевшую голову рукой, он откроет книгу о лесных травах. В стынущем чае, как луна в луже, отразится серый туман его левого глаза.
Синчэнь, как и обещал, будет ждать.
За окном тихо, ровно хлынет дождь — быстротечный, летний. Капли станут биться о крышу, слизывая прошлое, колотить и вспахивать землю для новой жизни. Синчэнь взглянет в дышащую, внимательную темноту.
Где ты?
Он видел абсолютный мрак и сможет оценить этот — полный тысяч оттенков и слабых, дразнящих проблесков. Темнота живого мира вовсе не однотонна: в ней битыми осколками таится свет.
Наставница говорила, что мир жесток и милосерден. Несправедлив и благословен. По-лисьи хитроумен и по-детски наивен. Наставница предостерегала: он причинит боль, изменит навсегда. И почему-то от этих слов его хотелось еще больше. Может быть, душа приходит в этот мир именно для того, чтобы измениться. Ради дороги, затянутой туманом неизвестности, но ведущей вперед.
И когда закончится дождь и месяц лениво выберется из-за тучи, цепляясь за ее рыхлые бока усталыми углами, от окна прозвучит:
— Гляди, что я нашел.
Вынырнет из мрака бледность скуластого лица, обрамленная мокрыми волосами, черные глаза, горячие, будто угли, вызывающе яркий насмешливый рот. Облокотившись о подоконник, Сюэ Ян склонит голову к плечу.
На его открытой мокрой ладони обнаружатся четыре спелые земляничные ягоды.
Синчэнь фыркнет:
— Вижу.
Застряв между жизнью и смертью, между горой и болотом, на тернистой тропе покаяния, Синчэнь будет счастлив своим странным чуть горчащим счастьем.
Может быть, душа приходит в этот мир, чтобы лучше научиться любить.