Actions

Work Header

Rating:
Archive Warning:
Category:
Fandom:
Relationship:
Characters:
Additional Tags:
Language:
Русский
Series:
Part 1 of Длиною в жизнь
Stats:
Published:
2019-12-01
Completed:
2020-02-27
Words:
150,734
Chapters:
5/5
Comments:
39
Kudos:
169
Bookmarks:
24
Hits:
3,652

Длиною в жизнь

Summary:

Для миссии в пару Тобираме предлагали Изуну. Как человек, Тобирама был категорически против, как один из основателей деревни — он не мог не согласиться. Всё на благо будущих поколений, решил он.

Notes:

АУ в каноне (Изуна жив), многочисленные авторские хэдканоны, оригинальные персонажи, условный лавхейт.
К слову, я положила начало тексту в марте этого года, но успела закончить его прямиком к лету, так что можно сказать, что написано (не только, но всё же) на ФБ-2019 для команды Наруто.
Спасибо артерам и артеркам за иллюстрации!
Elle-r:
https://www.dropbox.com/s/l5yprix626h62ja/bb4.jpg?dl=0
https://www.dropbox.com/s/xxpw17yrtqr6ilj/bb3.jpg?dl=0
MrDanker: https://m.vk.com/wall-171360859_315?z=photo-171360859_457239241%2Falbum-171360859_00%2Frev
Катень: https://twitter.com/katent__/status/1409113601441476609

Chapter 1: Начало.

Chapter Text

Пусть будет боль и вечный бой
Не атмосферный, не земной,
Но обязательно с тобой.

Мельница «Любовь во время зимы»

Часть 1. Начало.

Тобирама ещё раз проверил крепления на тяжёлом свитке – подтянул ремни, звякнул карабинами и удостоверился, что те выдержат внушительную тягу и не отвалятся в самый ответственный момент. Потом немного подумал – и, вытащив из походной сумки маленький свиток, быстро сложил печати, поймал на ладонь плоскую банку с дурно пахнущей мазью и переложил в отдельную аптечку, в ту, что висела на поясе и состояла из средств неотложной помощи. В походе могло произойти всё что угодно – и не факт, что у Тобирамы будет время раскатывать свитки и складывать печати. Он поставил свиток-хранилище у кровати, поясные сумки положил на стол – ровно между штативом с пустыми пробирками и стопкой рукописей, исписанных его ровным почерком, – и выглянул в окно. Тучи на западе хмурились с самого утра и теперь ползли на деревню шквальным ураганом и ледяным дождём – не лучшая погода, чтобы отправиться в далёкий путь.

Хаширама вызвал Тобираму в Резиденцию два дня назад – в полутёмном помещении были только он и Учиха, отошедший к открытому окну. Тобирама удостоверился, что ничья чакра не мелькает поблизости, и плотно прикрыл за собой дверь. Он знал, почему его вызвали, несмотря на то, что он готовился к дипломатической встрече с даймё соседней маленькой страны. Полгода назад они потеряли отряд, отправленный на переговоры в страну Земли. Команда из шести человек канула в лету спустя неделю регулярных сообщений, доставляемых прямиком в шифровальный центр Конохи. Отряд, отправленный на поиски, не нашёл никаких следов, а дипломаты, так и не дождавшиеся людей хокаге недалеко от Ивагакуре, только развели руками: никакой информации к ним не поступало.

У Тобирамы было несколько предположений на этот счёт: отряд могла устранить сама Ивагакуре – но Тобирама не мог обозначить причины, по которым она бы стала это делать, – или они могли вступить в схватку с наёмниками на свободных землях. Второй вариант звучал более правдоподобно, но Тобирама лично отбирал людей в отряд и мог поручиться за их сознательность и способности – даже если бы их застали врасплох, они смогли бы отправить весточку в Коноху с предупреждением. Ещё одна гипотеза касалась дезертирства: Тобирама знал этих людей как преданных своему делу и готовых костьми лечь за Коноху, но в долгом путешествии могло произойти всё что угодно – от банальных ссор до предательства на почве денег, – и он прекрасно осознавал это. Думать о таком исходе, конечно, хотелось меньше, но и закрывать глаза на гипотезу не стоило.

С Хаширамой Тобирама своими опасениями поделился сразу же – тот сидел, сгорбившись, и хмуро смотрел в отчёт, лежащий на столе. Плечи его были напряжены, взгляд – холоден и сосредоточен, и где-то там, в глубине его зрачков, как пламя на тлеющих углях, плясала тревога.

– Это не дезертирство, – сказал он наконец. – Не наёмники и даже не Ивагакуре, – он покачал головой. – Мне это не нравится.

Расследованием руководил Учиха – он по большей части отвечал за военное дело и армию Конохи, пока Хаширама занимался общественными институтами и дипломатией. Тобирама (как бы скептически ни был настроен против Учихи и его людей) перечить не стал – в пропавший отряд он лично пропустил двух представителей клана, так что у Учихи были свои интересы в этом вопросе. В область, откуда было доставлено последнее сообщение, Учиха отправил младшего брата – Изуна взял на себя разведку, когда они только заложили фундамент для будущей деревни, и со своими обязанностями справлялся на удивление ладно. Тобирама никогда этим двоим не доверял – даже когда Хаширама ручался за них сам, – но то, как ревностно и добросовестно они работали на благо расцветающей Конохи, заставляло его мириться с положением дел.

Всё ради благополучия будущих поколений – так он решил, когда Хаширама заключил с Учихой мирный договор, и слов на ветер бросать не собирался.

Изуна вернулся ни с чем – Ивагакуре очень ревностно отнеслась к повторному пересечению своих границ вооруженной группой, и у отряда Изуны возникли проблемы с тем, чтобы вернуться обратно.

– Они считают, что мы придумали всю эту историю с пропажей отряда, чтобы раскидать по их стране шпионов без лишних подозрений, – Изуна прочистил горло и скривил губы. – Идиоты.

За эту вылазку Изуна потерял двух человек и чуть не остался без ноги – потом хромал, тяжело опираясь на добротные ножны, и позволял Хашираме лечить себя с натянутой улыбкой. Возможно, ему не нравилось липкое ощущение беспомощности, или его добивало осознание того, сколько ошибок он совершил за миссию, или, быть может, эта ситуация напоминала ему ту, где он одной ногой стоял в могиле, а кровь так и текла из глубокой резаной раны на его правом боку.

Тогда Изуна не хотел, чтобы Хаширама лечил его, – Изуна хотел умереть славной смертью воина и оставить старшего брата вести за собой этот проклятый, помешанный на мести, полный тьмы и распрей клан. Тобирама тоже не хотел, чтобы Хаширама лечил Изуну. Изуна был ему хорошим соперником, большинство техник Тобирама придумал, чтобы обойти ловкость, гибкость, скорость и глаза Изуны, но кто-то из них должен был умереть, и когда этот выбор, наконец, был сделан, Хаширама решил всё по-своему.

Хаширама всегда решал всё по-своему – у него просто были другие взгляды на жизнь.

– Кто-то должен это остановить, – сказал он, смотря, как Учиха держит раненого брата под плечо, – смотря, как дрожат у Учихи руки и как бегает его испуганный, отчаянный взгляд.

– Ты собираешься лечить врагов? – процедил Тобирама сквозь зубы и сплюнул кровь себе под ноги. – Скольких наших они убили? Наши братья лежат в могиле их стараниями.

Взгляд у Хаширамы был как холодная сталь. Кровь кипела у всегда собранного и расчётливого Тобирамы в груди, но даже так он понимал.

Хашираму не переубедить.

– Скольких из них убили мы? – спросил он тихо и протянул к Учихе ладонь. – Мадара, – позвал он. – Пожалуйста.

Тобирама стиснул челюсти и вытянул руку, мешая своим людям выйти на передовую – те встали, словно наткнулись на невидимую преграду, и опустили оружие. Воины из клана Учиха напротив них поступили так же – Тобирама поймал взгляд Изуны, мутнеющий, яростный и злой; ответил тем же, посмотрел на Учиху.

Тот колебался.

– Не верь им, брат, – выплюнул Изуна – слова и багровую слюну. – Не верь им.

Хаширама сделал шаг навстречу – люди Учихи напротив закаменели, сжали оружие в руках. Изуна сцепил красные от крови зубы и тяжело засопел, крылья его носа зло раздулись, и горящий взгляд обжёг Хашираме лицо.

Хаширама не остановился.

– Мадара, – позвал он осторожно – казалось, что, кроме них двоих, никого на поле битвы не было. – Ты знаешь, каково это – терять братьев на войне, – Хаширама выставил ладонь в сторону. – Мы с Тобирамой знаем тоже, – он вытянул обе руки – тяжёлые и крепкие. – Хватит, Мадара. Давай остановим это. Разве наши братья заслужили умирать на этой войне? Наши отцы, матери, сыновья и дочери? Разве это то, чего мы хотим сейчас, чего мы когда-то хотели? Разве нам есть, что делить?

Тобирама никогда не видел настолько потерянного лица у Учихи – и знал, что вне зависимости от исхода никогда больше не увидит.

– Не верь ему, – хрипел Изуна, цепляясь красными от крови пальцами за плечо брата. – Они выреза́ли нас долгие годы, им нельзя доверять.

Тобирама стиснул кулаки и сделал шаг вперёд – кровь кипела в нём, но Хаширама выставил руку поперёк его груди, останавливая. Он смотрел только на Учиху – он видел только Учиху.

Тот сжал умирающего Изуну в руках – его перчатки испачкались в чужой крови и земле – и обернулся на соклановцев. Изуна закашлялся, и Учиха бросил на брата встревоженный взгляд – потом стиснул челюсти, и губы его изломались неровной линией.

Учиха согласился – его единственный брат умирал у него на руках, и Учиха согласился.

Хаширама медленно выдохнул – Тобирама видел, как опустилась его грудь, – и вдруг широко и ярко улыбнулся.

– Спасибо, – сказал он. – Спасибо, Мадара.

Изуна смотрел на Хашираму, полный ненависти, – его взгляд пылал бушующим огнём, и Тобираме казалось, что от этого взгляда должны были дотла сгорать сухие поля.

– Ты делаешь ошибку, брат, – процедил Изуна сквозь красные зубы и обмяк у Учихи в руках.

Хаширама подбежал к ним, сбросив оружие, – он не сложил печати, не развернул свитки, только сел на колени и положил ладони на рваную рану, ощетинившуюся у Изуны под рёбрами. Тобирама столько сил приложил, чтобы разрезать Изуне бок, а теперь Хаширама собирал чакру в руках и заставлял ткани схватываться над красноватыми бугорками торчащих рёбер – Тобираме не было обидно.

Тобирама не понимал – но впереди у него оказалось много времени, чтобы подумать.

Изуна вставал на ноги долго – что после того памятного ранения, что после вылазки в страну Земли. Муторно расхаживался, медленно тянул связки и постоянно морщился, когда думал, что никого рядом не было, – не хотел, чтобы кто-то видел его временную слабость. Тобирама знал, потому что был наблюдательным от рождения – и потому что привык смотреть за Изуной: сначала – в пылу битвы, а потом – и в мирной жизни. Просто не смог избавиться от привычки, тщательно и кропотливо наработанной годами, – не смог и не захотел.

Несколько месяцев было тихо, и расследование не дало никаких плодов – отряд исчез и после себя ни единой зацепки не оставил. Хаширама не бросался в омут с головой, понимая, что на нём – и на Учихе – растёт целая деревня, пуская новые побеги, но все равно старался держать эту ситуацию в уме и возвращался к ней время от времени, пытаясь понять, что случилось. Тобирама знал, что особенных мыслей у него по этому поводу не было, – только неясная, затаившаяся тревога.

А потом пришло сообщение.

Два дня назад Хаширама вызвал Тобираму в Резиденцию, потому что послание принесла странная птица – абсолютно белая, с огромными мягкими крыльями, когтистыми лапами и умными синими глазами. Тобирама никогда таких не видел, но знал, что они обитают в северных широтах, где вместо почвы – корка льда, а из травы – только толща снега. Сообщение пришло из диких земель – о стране Льдов никто из них не слышал.

– Они держат их в плену, – сказал Хаширама, толкая свиток из жёсткого кожуха. – Весь отряд, хотят переговоров.

– С какой стати? – Тобирама взял свиток в руки, пробежался взглядом по иероглифам. – У них есть доказательства, что это действительно наши люди?

Учиха отвернулся от окна и бросил Тобираме кожаный свёрток – оттуда на стол выпало аккуратно отсечённое ухо с треугольной мочкой и неровным родимым пятном, похожим на остроконечный лист; холодное, жёсткое и посиневшее. Тобирама узнал это ухо – все они его узнали.

– Это одного из ваших, – сказал Тобирама напряжённо, и Учиха сложил руки на груди, опираясь на стену возле окна, – смотрел он жёстко и холодно.

Хаширама поджал губы.

– Мы все живём в одной деревне, – напомнил он, и Тобирама бросил на него упрямый взгляд. – Они хотят встретиться на своих землях, иначе…

– Будут отрезать от каждого по куску и присылать в этих кожаных конвертах, – закончил за него Тобирама, снова возвращаясь к посланию. – Дают не больше двух месяцев на дорогу.

Хаширама кивнул – взгляд его был тяжёл и рассеян.

– Мы не можем просто оставить своих людей, – сказал он. – Не можем их там бросить.

Тобирама был с ним согласен – они не могли.

– Кого они хотят видеть?

Хаширама переглянулся с Учихой – тот постучал пальцем по согнутому локтю и поджал искусанные губы.

– Предположительно, кого-то из нас, – отозвался он хмуро, и Тобирама покачал головой.

– Исключено, – возразил он. – Риски слишком высоки при почти полном отсутствии информации. Это может быть…

Учиха закатил глаза.

– Ловушка, – перебил он, цокнув языком, и вцепился взглядом Тобираме в лицо. – Но ты согласился: мы не можем оставить своих людей.

Тобирама понимал, насколько патова ситуация, – они вынуждены принимать чужие условия, чтобы оставаться на плаву с той сумасшедшей затеей, которая объединила его брата с Учихой и, в конце концов, привела их к самобытному, хрупкому миру. Тобирама часто задумывался над этим – они перестали сражаться с кланом Учиха, чтобы теперь вместе с ними сражаться против целого мира. Была в этом какая-то жуткая горькая ирония.

Они провели всю ночь, пытаясь выбрать наиболее подходящую стратегию при наименее выгодных обстоятельствах, но результат оставался один – им придётся принять условия, и кто-то из них отправится на переговоры. Захватчиков не устраивали опытные шиноби, занимающие в Конохе ведущие позиции, они хотели видеть на своём пороге непосредственную верхушку – в конце концов, Тобирама поднялся из-за стола.

– Я пойду, – он поставил деревянную фигуру на карту в том месте, где заканчивались дальние границы страны Земли.

Хаширама поднял на него взгляд – последние пару часов он сам склонялся к этому решению, но кое-какие сомнения, судя по всему, у него всё же оставались.

– Ивагакуре настроена категорично после провала с переговорами, – сказал он осторожно.

Тобирама кивнул – в условиях хрупкого мира приходилось учиться маневрировать.

– Я не могу взять с собой эскорт, это вызовет подозрения.

– Никто не должен знать, что у нас есть проблемы подобного рода, – Учиха сцепил пальцы. – Это сделает нас слабыми и открытыми.

На Коноху нападали и не раз – Учиха был прав.

– Мы не можем отпустить его одного, – Хаширама посмотрел на Учиху, тот вопросительно нахмурился. – Путешествие долгое и рискованное, я не могу идти на такие жертвы, – Хаширама подумал. – Мы не можем.

Учиха внимательно посмотрел на него. Пока они переглядывались, Тобирама перебирал в уме возможные варианты – для похода ему хватило бы одного толкового шиноби, чтобы прикрывал спину и не лез на рожон. На примете у него было несколько лиц – преданных и ответственных, тех, кого Тобирама вышколил сам и которым мог по крайней мере доверять. Он поднял голову, чтобы озвучить предложение, но Учиха открыл рот раньше.

– Изуна – специалист по внешней разведке, – он небрежно отбросил встрёпанный хвост волос за спину. – Если отправим их вместе, сможем вызволить отряд и собрать информацию об этих землях.

Тобирама встретился с ним взглядом – напряжение между ними, наверное, было таким ощутимым, что Хаширама кашлянул, чтобы отвлечь их на себя.

– Это хорошая идея, на самом деле, – сказал он медленно. – Мадара прав, Тобирама. Изуна многие годы выполняет миссии на территории чужих стран, знает их особенности и умеет добывать нужную информацию. Если мы хотим, чтобы эта вылазка осталась незамеченной и не вызвала ненужных разговоров, но была максимально информативна, он – лучшая кандидатура.

Как человек Тобирама был категорически против, как один из основателей деревни – он не мог не согласиться. Эти два начала боролись в нём несколько минут – тяжёлый взгляд Учихи обжигал, Хаширама же смотрел ободряюще, и в его глазах ясно читалась немая просьба. Тобирама помассировал переносицу – бессонная ночь давала о себе знать мелким стуком в висках.

Всё на благо будущих поколений, сказал он себе.

Изуну оповестили прежде, чем Тобирама добрался до него, – не то чтобы он сильно хотел общаться с Изуной, когда их не вынуждали обстоятельства, но впереди ждал долгий и полный неопределенностей путь, так что им жизненно необходимо было обсудить план действий. Изуну он нашёл на открытой тренировочной площадке, где они с Учихой сцепились в рукопашную – только кулаки и голые стопы, прямо по мокрой после дождя земле.

Тобирама относился к их клану очень настороженно – ненависть, когда-то горящая в его юношеской груди, уступила место холодному расчёту, и по большей части клан Учиха вызывал у Тобирамы неутешительные подозрения. Он не верил им: не верил их мстительной натуре, не верил, что они могли отбросить собственные амбиции, чтобы построить новый мир, не верил, что они могли наступить себе на горло и встать плечом к плечу с бывшим врагом – врагом, который кромсал их десятилетиями. Хаширама, конечно, был прав: они закапывали друг друга в могилы на протяжении всей бессмысленной, бесконечной войны, и кто-то, в конце концов, должен был это остановить – но не все были такими добродетельными, как Хаширама. Не все понимали, как можно просто закрыть глаза на бесчисленных покойников в сырых могилах и воздвигнуть фундамент так называемого счастливого будущего на тлеющих костях.

– Мы сражались не на жизнь, а на смерть каждый раз, когда видели друг друга, а теперь сидим рядышком и пилим доски для ясель, – сказал как-то Изуна.

Тобирама очень хорошо помнил этот вечер – он был тихим и пылал медным закатом у горизонта. Тобирама шёл в Резиденцию со скалы, где строился крупный наблюдательный пункт, и уже был на первой ступени, когда ощутил горячую волну в груди, – знакомая чакра, горькая и душная, как густой дым от костра, полыхнула по щекам. Тобирама обернулся – на камне у лестницы позади него сидел Изуна и невозмутимо грыз спелое яблоко с красными боками.

Это был первый и единственный раз, когда они говорили один на один не в пылу боя и не в рамках кабинетных изысканий, основанных на стремлении к благополучию деревни.

– Всё хорошее построено на чьих-то костях, – отозвался Тобирама, сжимая свиток в руке.

Изуна вгрызся яблоку в красный бок – его тёмные глаза, меланхолично рассматривающие строящуюся деревню с высоты, вдруг прищурились, сфокусировались на Тобираме и плеснули озорством, так ему присущим.

– Почаще повторяй себе это, – посоветовал Изуна и, спрыгнув с камня, лихо пересчитал ступени крепкими ногами.

Тобирама стиснул челюсти и уставился ему в спину – красно-белый веер раскачивался в такт быстрых шагов, а длинный хвост волос стегал вечерний воздух. Тобираме не нравилось иметь дела с кланом Изуны – но благополучие будущих поколений стояло на первом месте.

В одном их клану не было равных – в войне. Когда вопрос касался вооруженных конфликтов и защиты деревни, воины Учиха брали оружие, смотрели вперёд безжалостными красными глазами и бились до конца, пока не становились уверенными, что противник отброшен. Если дело было в битве, Тобирама мог им довериться.

Мог доверить им деревню – будущее.

Как верхушка и цвет клана, оба Учиха – и старший, и младший – оправдывали ожидания, возложенные на них. Их люди шли за ними, другие кланы считались с ними и даже гражданские, испытывающие безотчетный страх в их присутствии, оглядывались на них. На тренировочной площадке им не было равных, и они шли нога в ногу – Изуна атаковал, Учиха уворачивался, Учиха проводил комбинацию, Изуна просчитывал ходы, чтобы уйти из-под удара. Движение за движением, шаг за шагом, выпад за выпадом – как воины они оба были чертовски хороши, и Тобирама не мог этого не признать, хотя бы потому, что всю свою юность скрещивал с ними мечи.

Учиха заметил его первым – перехватил Изуну за запястье, выкинул перед собой и завёл тому руку за спину. Изуна не растерялся – быстро подцепил брата за лодыжку, поймал момент, когда тот потеряет равновесие, и вырвался из захвата, нанося удар под рёбра. Учиха согнулся, но тут же выпрыгнул вверх и оставил Изуне синяк на скуле. Они отпрянули друг от друга, и Учиха кивнул себе за спину.

– У нас гости, – сказал он сухо, и Изуна перевёл разгоряченный взгляд с брата на Тобираму – губы его на секунду недовольно изломались.

Всего на секунду – но Тобирама заметил.

Когда Учиха уходил с площадки, перекинув сброшенный дзюбан через плечо, то окинул Тобираму долгим взглядом – тяжёлым и неприятным. Тобирама ответил ему тем же и сложил руки на груди – они разминулись, и на плацу остался только Изуна, перекидывающий в руках кожаный бурдюк с водой.

– Выдвигаемся через два дня, верно? – уточнил он, скорее для того, чтобы начать этот вынужденный разговор, а не от забывчивости, ему не свойственной.

Тобирама медленно кивнул – взгляд зацепился за красно-белый веер шитаги, брошенного в траву.

– Никаких опознавательных знаков, – напомнил он. – Ни клановых, ни деревни.

– Никакого шарингана, я понял, – Изуна кивнул, прижал бурдюк к губам и, протянув руку, постучал по эмблеме, выцарапанной на плечевой пластине Тобирамы. – Не забудь сменить доспех.

Тобирама сбросил его руку, пожав плечом, – Изуна не обратил на это движение никакого внимания.

– Мне нужно обсудить с тобой детали, – начал Тобирама, но Изуна перебил его кивком головы.

– У тебя есть планы на вечер? – спросил он и потянул уголок губ вверх – должно быть, для него это звучало двусмысленно.

Тобираме было не до шуток – впрочем, как и всегда.

– Нет, – отозвался он сухо.

Изуна перестал ухмыляться и кивнул – эту собранность на его лице Тобирама видел, когда разведывательные отряды Изуны покидали Коноху.

– Тогда договорились, – Изуна бросил бурдюк в мокрую траву и поднял шитаги.

Когда вопрос касался дел, Изуна не валял дурака – обычно небрежный и неусидчивый, он становился собранным и вдумчивым, тщательно взвешивал собственные слова и всегда анализировал собеседника. Для того, чтобы договориться, они потратили всего одну ночь – это было похоже на их обычную работу в Резиденции и в то же время не было похоже ни на что. Они оба понимали, что их ждёт тяжёлая дорога – и что успех предприятия зависит от слаженности и согласованности их действий.

Перед выходом Тобираме не спалось – он нашёл Хашираму в Резиденции. Тот сидел в кабинете и разбирался с накопленными бумагами – он честно старался, чтобы дать деревне возможность свободно дышать, но вот с бумажной работой у него не клеилось. Хаширама часто говорил, что вся эта макулатура хорошо получалась у Тобирамы, – может быть, потому, что Тобирама за годы своей жизни всё-таки научился сидеть на месте ровно.

– Ты готов? – спросил Хаширама, когда увидел его на пороге, но тут же засмеялся и махнул рукой. – Конечно, ты готов, что за глупости я спрашиваю.

Тобирама хмыкнул и подсел к Хашираме – в руках у него была бутылка саке и одна пиала.

– Это будет долгое путешествие, – сказал Хаширама задумчиво, когда пиала опустела; он пил один – Тобираме надо было держать голову ясной. – Долгое и опасное.

– Ты мне веришь, – возразил Тобирама. – В меня веришь.

Хаширама кивнул – саке расплескалось, когда он слишком высоко поднял бутыль.

– В вас обоих, – сказал он тихо и задумался. – Мы с Мадарой добровольно отпускаем младших братьев в неизвестность – кто бы мог подумать.

Тобирама поморщился.

– Мы не маленькие дети, – он скривил рот, когда произносил тяжёлое «мы». – Наши люди в опасности, и мы не можем сидеть сложа руки.

Хаширама внимательно смотрел на него какое-то время – потом вдруг рассмеялся и подпёр скулу кулаком.

– Ты всё-таки вырос, Тора, – искренность в его голосе была такой чистой, что Тобирама только закатил глаза.

– Думается мне, что ты хотел сказать: наконец-то дорос до твоих грандиозных идеалов, – фыркнул он, и они рассмеялись.

– Береги себя, – попросил Хаширама, когда обнимал его на прощание. – Ты знаешь, если что-то пойдёт не так…

– Я всегда могу связаться с тобой, – Тобирама кивнул и похлопал его по спине. – Не беспокойся, я буду держать тебя в курсе событий, – он задумался и неохотно поджал губы. – Вас обоих.

Хаширама воодушевлённо просиял.

Короткий ночной ураган сломал хрупкие ветви и разбросал мокрую листву по огромным лужам – раннее утро встретило Тобираму блёклым небом и бледным розовым рассветом. Они с Изуной уходили без лишнего шума, чтобы не дать Совету поводов плести интриги. Изуна ждал недалеко от ворот, опираясь о свиток-хранилище в тугом чехле, и напряжённо всматривался в ещё тёмный горизонт на западе. Поверх привычного шитаги с высоким воротом – без эмблемы клана – он надел лёгкий плотный нагрудник с пластинами по плечам и бёдрам. При нём также был широкий пояс с маленькими сумками и добротные ножны, перекинутые через спину, – волосы он собрал в непривычно высокий хвост, а на руки натянул перчатки, оставляя обнажённой только кожу на предплечьях.

– Идём? – спросил он, когда Тобирама поравнялся с его плечом.

Он был сосредоточен и холоден – никакой горячей головы, никакой шалости во взгляде. Тобирама оглянулся на просыпающуюся деревню – тусклые лучи рассвета лизнули деревянные крыши, рассыпались бликами по мокрым деревьям и глубоким лужам – и кивнул.

– Идём.

***

Тобираме казалось, что когда Изуна вгрызался яблоку в недозрелый бок, громкий хруст распугивал лесную живность на две мили вперёд.

– Ты можешь есть тише? – спросил он, пытаясь сосредоточиться на собственных мыслях.

Изуна бросил на него взгляд.

– Тебя раздражает звук? – он быстро проглотил пережеванный кусок и снова вцепился зубами в зелёную шкурку. – Или ты опасаешься, что хруст яблока привлечёт к нам лишнее внимание?

– Тебе какой вариант больше нравится? – огрызнулся Тобирама, и Изуна подкинул надкусанное яблоко в ладони.

– Меня любой устроит, – он пожал плечом. – Не я цепляюсь к людям.

Тобирама смерил его нечитаемым взглядом – стиснул челюсти и глубоко вдохнул. Изуна успокоится и оставит его, если поймёт, что Тобирама не заинтересован в бессмысленных разговорах, – по крайней мере, такой подход работал раньше. Правда, раньше они никогда не проводили так много времени вместе – это путало карты.

Изуна снова подкинул яблоко на ладони – затем хмыкнул и небрежно забросил его в придорожные кусты. Тобирама невольно проследил за траекторией – ветви хрустнули, и маленький уж бросился в канаву, заполненную мутной дождевой водой.

– Неспелое, – пояснил Изуна, закидывая руки за голову, хотя Тобирама у него ничего не спрашивал и даже не смотрел на него.

– Тебе потребовалось съесть половину яблока, чтобы прийти к такому выводу?

Изуна снова пожал плечами.

– Надеялся, что аппетит придёт во время еды.

Тобирама удержался, чтобы не закатить глаза, – Изуна мог быть раздражающим, особенно если ему было скучно.

– Знаешь, я тут подумал, – сказал Изуна, когда Тобирама вернулся к собственным мыслям. – Мы могли бы запечатать снаряжение в один свиток, чтобы не таскаться с двумя.

Тобирама цокнул языком себе под нос и покосился на Изуну – тот невозмутимо рассматривал яркое небо, синими кусочками мелькающее между густыми ветвями над головой.

– Он был бы в разы тяжелее и больше, – отозвался Тобирама, поддевая пальцем ремень на груди. – Кто бы его потащил?

Изуна задумался – поморщился, почесал переносицу кончиком пальца.

– Думаю, что ты, – фыркнул он наконец. – Тебе нравится всё контролировать, ты бы и тащил.

Тобирама оскалился.

– Вот ещё.

Изуна хмыкнул.

– Тогда на камень-ножницы-бумагу.

Тобирама тяжело выдохнул и ничего ему не ответил.

Они пересекли страну Огня быстрее, чем планировали, и без происшествий – бойко шли под сенью густых чащ и старались огибать населённые пункты и приграничные заставы, охраняющие регионы внутри государства. Ночевали прямо под деревьями, разведя маленький костёр и кинув спальный мешок на сухую листву и колючий мох под ногами, дежурили по очереди – Тобирама внимательно прислушивался к окружению, пока Изуна неподвижно дремал у костра. Ещё просматривал свитки, которые раздобыл в библиотеке и взял с собой, чтобы с пользой скоротать время и найти информацию о диких землях по ту сторону страны Земли. Упоминаний было мало, но они встречались – это помогало продумать план дальнейших действий.

На границе между Огнём и маленькой Травой они оказались через три дня – могли бы и быстрее, но шквальный дождь, заставший их, когда они пробирались через пустынную болотистую местность, вынудил потерять целый вечер. Через пролесок от болот стояла маленькая деревушка с гражданским населением – десять дворов, издыхающая кузница и некое подобие пустого идзакая на три щуплых столика. Изуна потащил его под навес раньше, чем Тобирама успел открыть рот, – как только они ступили на рассохшийся настил, ветер за спиной раскидал первые дождевые капли, и ливень непроглядной стеной вбился в рыхлую почву.

Тобирама отцепил карабины, поставил свиток к стене и сел в углу, ближе к краю настила – вытянул ноги, скрестил руки на груди и отвернулся к мутной ледяной воде. Изуна метнулся к хозяину – небрежно улыбнулся, хлопнул ладонью в перчатке по старой, сточенной жучками стойке, и отсыпал пару монет.

– Налей путнику, старик, – голос его был бодр и непринуждён, а поза – расслаблена.

Хозяин – низкий сгорбленный старичок – смахнул монеты в ладонь, крикнул притихшим детям за бумажными створками, и те застучали пятками по камню у жаровни. Пока трещал огонь и звенела посуда, хозяин сцепился с Изуной языками – они болтали о всякой ерунде: об отвратительной погоде, об урожае, о разбойниках на границе страны, о налогах и дураках, сидящих во главе региона. Язык у Изуны был подвешен и заточен, он умел отвлечь собеседника и разговорить его в нужную сторону – так, чтобы тот сосредоточился на собственных ответах и не совал нос в чужие дела. В конце концов, это была часть его работы.

Тобирама не оборачивался, но внимательно прислушивался к тому, о чём они говорили, – он не сомневался, что Изуна не сболтнёт лишнего, но всё равно не мог оставить эти пустые разговоры без внимания. Как и планировалось, они выступили инкогнито – никаких опознавательных знаков, никаких характерных техник, даже чакру они придерживали, стараясь загнать её в минимальные рамки, чтобы не быть замеченными. Два путника в поисках работы – не влезать в местные конфликты, не дать себя раскрыть, не оставлять следов и подозрений. Тобирама открыл глаза, всматриваясь в пелену дождя, – никакой чакры поблизости не ощущалось.

Запахло мокрой листвой и терпкими травами.

– Откуда вы, молодые люди? – добродушно поинтересовался хозяин, расставляя простенькую деревянную посуду на стойке.

Изуна небрежно махнул рукой.

– Мы странники, у нас нет дома, – он сделал неопределённый жест, охватывающий приземистое полуоткрытое помещение. – Помогаем бедным, защищаем слабых.

Тобирама прикрыл глаза и тихо выдохнул, сосредотачиваясь на контроле чакры, – они хорошенько потратились, когда пересекали густые безлюдные леса на северо-западе страны Огня, и раз выдалась возможность, стоило восстановить хотя бы часть запасов. Изуна занимался тем же, вальяжно облокотившись о хиленькую стойку, – Тобирама ощущал, как осторожно плескалась его чакра, словно круги на тихой воде.

Хозяин всплеснул руками.

– Достойное дело! – он покачал головой и, наклонившись через стойку, тихо зашептал – это не помогло, потому что слух у Тобирамы был острым, но виду он не подал. – А молодой господин желает чего-нибудь? Он выглядит таким бледным, наверное, очень устал.

– Кто? – переспросил Изуна громко – обернулся на Тобираму и махнул рукой. – А, этот.

Тобирама открыл глаза и посмотрел на них тяжёлым взглядом – старичок испуганно сжался, но Изуна только надменно хмыкнул.

– Он всегда такой, – отозвался он и поправил замявшийся ворот у подбородка.

Хозяин неуверенно посмотрел на него, неловко улыбнулся сухими старческими губами и кивнул.

Тобирама вернулся к контролю чакры – в подобных условиях она восстанавливалась медленно и неохотно, но дождь не прекращался, взбивая рыхлую почву в грязную пену, и торопиться им было некуда. Они быстро прошли участок диких земель между Конохой и приграничными селениями, поэтому могли позволить себе небольшую задержку, – сокол от Хаширамы должен был нагнать их только на границе страны.

Чакра Изуны дыхнула Тобираме в лицо – он открыл глаза и увидел перед носом деревянную чашку. Изуна стоял прямо перед ним, держа чарку за неровные края, и ждал, когда Тобирама вытянет руки.

Тобирама посмотрел на него с подозрением.

– Брось, – Изуна закатил глаза. – Это чай, – он поднял собственную чарку. – И у меня тоже. Руки мёрзнут от этого мерзкого дождя.

Тобирама протянул ладони – горячее дерево согрело пальцы, пряный пар осел на холодных щеках. Изуна опустился на скрещенные ноги, отстегнул свиток и положил его рядом с бедром – затем снял перчатки, бросив их между колен, сжал чарку в ладонях и прижался к ней губами.

– Другое дело, – сказал он довольно и отвернулся к мутной воде.

Дождь стих к ночи – Изуна дремал, подперев щёку кулаком, Тобирама размышлял о том, что ждёт их по ту сторону границы, в недружелюбных каменных пустынях страны Земли, – и что ждёт их в вечных льдах, о которых они никогда не слышали. У них не было времени, чтобы искать информацию или вступать в дипломатическую переписку с оппонентом, – Хаширама отправил мирное послание вместе со странной белой птицей в тот же день и теперь ждал ответа, чтобы перебросить его Тобираме. Всё, что было у них в распоряжении, – направление, и в этих условиях приходилось работать.

Когда они уходили в ночь, ощетинившуюся холодной моросью, хозяин дал им с собой свежих гёдза и, нервно оглянувшись, поманил к себе. Изуна передал свёрток Тобираме – тот спрятал его в походную сумку, поблагодарив сдержанным кивком, – и наклонился к старику.

– За болотами, почти у самой границы, обосновались страшные люди, – предупредил он громким шепотом. – Они грабят и убивают путников, а даймё до этого и дела нет! – он топнул ногой и покачал головой. – Будьте осторожны, молодые люди.

Изуна поблагодарил старика – сердечно пожал ему руку и искренне улыбнулся. Тобирама видел его таким только с соклановцами – живого и честного.

Болота они пересекли на рассвете и уже к полудню держали прямой путь к границе между Огнём и Травой – по дороге Изуна нашёл дикую яблоню и долго тряс её, пока не поймал в руки крупное гладкое яблоко; неспелое, как выяснилось.

Чужую чакру Тобирама почувствовал ещё на подходе – она зажглась маленькими тусклыми огоньками где-то на краю сознания. Он остановился и выставил руку в сторону – Изуна, что-то мычащий себе под нос, осёкся и нахмурился, пытаясь ощутить чужое присутствие. Без шарингана его сенсорные способности резко ограничивались, но использовать додзюцу сейчас было бесполезной тратой чакры – Изуне пришлось положиться на Тобираму. Тот присел и приложил два пальца к земле – замер, прислушиваясь к ощущениям.

– Их около пятидесяти, – Тобирама нахмурился, сосредоточиваясь. – Чакра невыразительная, вряд ли её хватит на серьёзные техники. Они растянулись вдоль границы, пытаются обхватить как можно больше территорий между двумя странами.

– Есть возможность обойти? – Изуна поправил пересечение ремней – от меча и свитка – на груди.

Тобирама открыл глаза и осмотрелся – от дороги в разные стороны змеились узкие лесные тропы. Если они свернут сейчас, то останется возможность обойти группу по пути наименьшего сопротивления.

– Если возьмём немного на север, – Тобирама поднялся, отряхивая с колена дорожную пыль. – Там ряд не такой плотный, сможем проскочить.

Изуна поправил перчатки на запястьях и кивнул – Тобирама присмотрелся к нему, нахмурился, и Изуна сощурил глаза.

– Я помню, – сказал он раздражённо. – Никакого шарингана, если сцепимся в ближнем бою, даже катоном без надобности дышать не буду. Это и тебя, касается, кстати: не устрой наводнение между делом, – он ткнул пальцем в Тобираму, и тот цокнул языком – снова; Изуна подцепил ремень на груди. – По старинке – только руки и мечи.

Тобирама положил ладонь на ножны, висящие у пояса, – рукоять меча холодной гладью легла в пальцы как влитая. Изуна повернулся к Тобираме спиной и ступил на узкую тропу сумеречной чащи – они уходили с дороги вглубь леса, туда, где солнце с трудом пробивалось через густые, разросшиеся кроны. Шли молча, тщательно контролируя уровень чакры, – огоньки на периферии медленно разгорались, будто раздуваемые сухим ветром, сливались и вспыхивали густыми пятнами на фоне чёрной пустоты. Было слышно, как дышал вековой лес, как трещали тяжёлые ветви и как шепталась жёсткая листва высоко над головой. Изуна шёл впереди, быстро, держа руки свободными, – свиток в тугом кожухе за его спиной мерно покачивался, высокий хвост волос стегал влажный воздух. Тобирама смотрел в его черный затылок, чтобы сосредоточиться и удержать чужую чакру в уме.

Ближе к границе они поменялись – Изуна ушёл ему за спину, и Тобирама повёл их вперёд. Здесь лес сплошной стеной переходил через границу между двумя странами – внушительным Огнём и маленькой Травой. Ощущение чужой чакры кололось на кончиках пальцев – чем ближе они подходили к отряду разбойников, тем сильнее это чувство жгло Тобираме кисти.

– Десять шиноби, – сказал он, прикладывая ладонь к мокрой земле. – Возможно, около пятнадцати вооружённых гражданских.

Изуна молча кивнул.

Когда до границы оставалось не больше часа, Тобирама вдруг остановился – так резко, что Изуна чуть не налетел на него; чужое присутствие острыми зубами вгрызлось Тобираме в загривок. Он осмотрелся – густая чаща была темна и безмолвна, только тяжёлые кроны над головой протяжно скрипели. Изуна сощурился и завёл руку за спину, кончиками пальцев касаясь рукояти меча.

– У них есть сенсор, – Тобирама прислушался. – Приличный сенсор.

Изуна нахмурился.

– Он нас почувствовал?

Тобирама не мог быть уверен – сенсор хорошо прятался.

– Не думаю, – сказал он наконец. – Но он уже понял, что что-то не так.

Изуна выпрямился и одёрнул широкие рукава – всмотрелся куда-то между деревьев, сведя брови к тонкой переносице.

– Нужно разделиться, – заявил он.

Тобирама покосился на него – если дело касалось войны, они с Изуной всегда понимали друг друга с полуслова; научились, когда сражались по разные стороны баррикад. Тобирама делал шаг, а Изуна уже знал, куда он направит атаку, Изуна только поднимал руки, а Тобирама уже соображал, какую технику выбрать на защиту, – минули годы с тех пор, но это понимание с одного взгляда между ними так и осталось. Привычка, от которой не избавиться, сколько ни старайся.

– Ты сможешь скрыть своё присутствие? – уточнил Тобирама.

На самом деле он мог не спрашивать – прекрасно знал, что Изуна способен затаиться так, что даже самый вышколенный сенсор не заметит его приближения. Тобирама как-то не заметил, за что получил глубокую рану поперёк левой лопатки – меч Изуны распорол ему спину до самой кости.

Изуна кивнул и сощурился – его тёмные глаза на мгновение мелькнули ярко-красными огнями, всматриваясь в густую пустоту.

– Я пойду деревьями, – он одним прыжком махнул на толстую ветку у них над головами. – Надо найти сенсора.

Тобирама указал предполагаемое направление.

– Если всё пройдёт гладко – встретимся на той стороне, – он внимательно всмотрелся в Изуну и постучал кончиком пальца по правой скуле. – Не используй часто, тебя могут заметить.

Изуна сосредоточенно отсалютовал и исчез в лесных влажных сумерках – его чакра всколыхнулась тонкой струйкой дыма и сгинула вместе с ним. Тобирама прислушался к ощущениям: новая чакра была похожа на лёгкий кожный зуд за ухом – сенсор пытался нашарить проблему, но никак не мог схватить её в кулак. Тобирама в этом, естественно, помогать не собирался – он приложился к полупустому бурдюку с водой, повесил его на пояс и ушёл дальше в чащу, постоянно прислушиваясь к ощущениям.

Ближе к границе еле заметный зуд вдруг исчез – Тобирама моргнул и замер. Он ничего не почувствовал, даже когда сел на одно колено и приложил пальцы к влажной земле – чакра шиноби ощущалась ярким костром, но сенсор будто в воду канул. Тобирама сосредоточился до боли в висках и уловил еле заметный шлейф горького дыма – если бы он не знал, что искать, он бы никогда и не обратил на эту мелочь внимания.

Значит, Изуна наткнулся на сенсора первым.

Дышать стало свободнее – Тобирама ясно чувствовал присутствие чужой чакры и постарался как можно осторожнее обогнуть маленький лагерь, разбитый посреди чащи. Костер в центре выжженной поляны пылал дрожащими языками, отбрасывал тени на хилые палатки и собирал вокруг себя гогочущих разбойников – Тобирама насчитал четырёх человек по периметру и двинулся так, чтобы не попасть в поле их зрения. Один из них, с арбалетом на плече, засел в импровизированном наблюдательном пункте – на высоком дереве, притаившись в кроне, но Тобирама почувствовал его ещё на подходе, поэтому ловко ушёл с его территории. Трое остальных опасности не представляли, и Тобирама перешёл границу без лишнего шума.

На той стороне его ждал Изуна – сидел на берегу реки, положив свиток на мокрую гальку, и чистил лезвие меча. Рядом с ним лежала отстёгнутая походная сумка и маленький развёрнутый свиток с техникой по типу призыва.

– Я отправил сообщение в Коноху с координатами, – пояснил он, когда Тобирама скинул своё хранилище и сел перед рекой, опуская ладони в холодную воду. – Эти уроды гоняют путников по обе стороны границы, было бы неплохо прижать их и спасти караваны от грабежей.

Тобирама умыл лицо и встряхнулся – Изуна у него за спиной спрятал меч в ножны и поднялся на ноги.

– Кстати, ты был прав, – продолжил он. – У них действительно есть приличный сенсор.

– Был, – поправил Тобирама и обернулся к нему.

Изуна задержал на нём взгляд и закинул ножны за спину.

– Был, – согласился он. – Твою чакру сложно держать на нейтральном уровне, поэтому он бы, скорее всего, заметил тебя, подойди ты ближе к лагерю.

Тобирама кивнул и отряхнул мокрые руки.

– Пойдём, – позвал он. – Здесь небезопасно.

Изуна ступил на стеклянную поверхность мутной заводи – обернулся через плечо и усмехнулся.

– Мы вторглись на чужую территорию без предупреждения и разрешения, – сказал он просто – от его подошвы по воде расходились мягкие тихие круги. – Здесь теперь везде небезопасно.

Тобирама снова уставился ему в спину: Изуна был сосредоточен и напряжён, сжимал и разжимал кулаки, будто нервничал, и взгляд его быстро бегал из стороны в сторону в поисках опасности – он был в своей стихии. Тобираме пришлось глубоко вдохнуть, сконцентрироваться на окружении и согласиться с ним – родная земля осталась позади.