Chapter Text
Хаширама звонко присвистнул и поставил на документ свою размашистую подпись. Заверил бумагу чакрой и запечатал в небольшой неприметный свиток. Затем, довольный, осмотрел дело рук своих, туго потянулся и отдал свиток Тобираме – тот закатил глаза, сжимая проект приказа в ладони.
– Что-то ты больно довольный, – заявил Тобирама, смотря, как хитрые смешинки искрятся у Хаширамы в глазах.
Тот широко улыбнулся.
– А чего печалиться? – поинтересовался он, пожав плечами. – Рабочий день окончен, а мы с Мадарой везём господина Райдона на плантации риса.
Тобирама вскинул бровь с сомнением.
– Я удивлён, что Учиха согласился, – фыркнул он и на секунду задумался. – С другой стороны, по пути – рёкан, в котором останавливается сам даймё.
Хаширама поднял открытые ладони.
– Это не то, о чём ты подумал, – возразил он. – Тем более, господин Райдон у нас кто?
Тобирама похлопал свитком по распятой ладони – Хаширама проследил за его действиями с толикой опаски.
– Ты мне зубы не заговаривай, – посоветовал Тобирама. – Поездка не увеселительная.
Хаширама невозмутимо пожал плечами, снимая шляпу хокаге со спинки стула.
– Одно другому не мешает, – заявил он, и Тобирама сложил руки на груди в предупреждающем жесте.
– Хаширама.
Тот замахал руками.
– Я понял, я понял, только не начинай, – он похлопал Тобираму по плечу и зажал шляпу подмышкой. – Отнесёшь приказ в кабинеты Совета? – попросил он, складывая ладони у лица. – Пусть развлекаются.
Тобирама посмотрел на свиток ещё раз и развёл руками.
– Куда я денусь, – отозвался он и благословил Хашираму на удачные свершения.
Тот, уходя, выглядел крайне довольным – ещё бы, когда к вечеру предлагались горячие источники, саке, карты и немного разговоров о политике. Тобирама фыркнул – издержки дипломатии.
Делегация страны Льдов находилась в Конохе вторую неделю – за это время Тобирама забыл, что такое сон и перерыв на еду. Подобный ритм жизни ему импонировал – Тобираме нравилось куда-то бежать и что-то делать, заботы деревни хватали его в бушующий водоворот, и в таких условиях Тобирама ощущал себя действительно живым. Хаширама, правда, говорил, что под глазами у Тобирамы поселились маленькие домашние ёкаи, прячущиеся от чужих взглядов в холщевых мешках, но Тобирама от него только отмахивался – работа была смыслом, хлебом и даром свыше. Если кто-то в этой стране действительно работал – то был Тобирама.
Люди с далёкого севера первые дни ощущали себя, естественно, не в своей тарелке – слишком ярко, жарко и громко. Уклад жизни Конохи был для них в новинку – они с интересом изучали местный быт и традиции, с удовольствием пробовали национальные блюда и принимали участие в ежедневных делах, которые для жителей страны Огня являлись будничной рутиной. В честь переговоров Хаширама организовал в Конохе приличный праздник, за что успел отхватить и от Совета, и от Учихи, и от Тобирамы, когда тот вернулся в деревню.
– Нет, ну мы должны показать своё гостеприимство или что? – возмутился Хаширама, и никто попросту не смог его переспорить.
Праздник состоялся – песни и танцы оказали благостное влияние как на Совет, так и на скованную новыми условиями делегацию. Постепенно гости расслабились – завязались новые знакомства, началось смешение культур и обмен этническим опытом. Тобирама большую часть вечера разбирался с Советом – отчитывался по десятому кругу и выкладывал любопытным чинушам подробности о жизни столь далёкой и загадочной страны. Сецуна и Рюичи беседовали со знакомыми из числа парламентёров, а Тэцуо вместе с Юдаем и Таном танцевали на огромной деревянной сцене, возведённой перед Резиденцией. Хаширама на правах хозяина празднества взял Райдона в оборот – тот, всегда собранный и сдержанный, громко смеялся, когда Хаширама рассказывал свои глупые, но забавные шутки, и явно ощущал себя в безопасности. Что ж, Тобираму такой расклад вполне устраивал – если делегация будет занята Хаширамой, Учихой и Советом, у Тобирамы появится время, чтобы разобраться с делами, коих накопилось много и которые, конечно, кроме него никто не делал.
За время пребывания делегации в Конохе, Хаширама успел рассказать Райдону всю историю создания деревни шиноби, объяснил сложные взаимоотношения с даймё страны Огня, пожаловался на обнаглевших чинуш и показал, наверное, всё, что можно было показать в пределах и за пределами Конохи. Теперь они поехали изучать плантации риса, а Тобирама готовил проект теплиц, способных работать в условиях крайнего севера благодаря особенностям чакры местного населения, – дел образовывалось невпроворот.
Тобирама проводил Хашираму на встречу и отправился в кабинеты Совета – тот занимал восточную часть Резиденции, частенько пустующую после полудня. После Тобирама собирался спуститься на пару часов в лаборатории, чтобы освободиться к вечеру, – Рюичи приглашал поиграть в го где-нибудь в тихом идзакая на окраине Конохи, и Тобирама, света белого не наблюдающий, в принципе, был не против подобного рода досуга.
Знакомая вспышка заставила его остановиться – в нос ударил запах гари, а вязкая горечь растеклась густым соком по языку. Тобирама глубоко вдохнул и поморщился, когда душный дым забился в горло, – эту чакру он бы узнал из тысячи похожих.
Изуна вернулся.
Когда они оказались в Конохе, события закрутились стремительным потоком – времени, чтобы зализывать раны, отдыхать и рефлексировать не оставалось. Каждый занялся привычным делом, и их небольшой отряд снова разбросало по жизни: Рей осела в госпитале, Юдай вернулся к своим животным, Рюичи вместе с Хаширамой принялся за дипломатию, Тока вновь ступила на родной полигон, а Тэцуо ушёл в разведку при первой же возможности. Сецуна сказал, что слишком стар для такой работы, поэтому осел на окраине квартала Учиха, чтобы курить кисэру и целыми днями предаваться философии. Что случилось с Изуной, Тобирама не знал – тот просто исчез из Конохи.
– Мадара отправил Изуну на юг страны Огня, – рассказал Сецуна, когда Тобирама заглянул к нему в один из обедов.
– Сразу, как мы вернулись? – уточнил Тобирама.
Сецуна посмотрел на него, чуть сощурившись.
– Ты не знаешь, – заключил он и покачал головой. – Если ты не знаешь, то никто не знает.
Тобираму такой ответ не устроил. У него было несколько предположений о том, куда Учиха отправил Изуну, но он склонялся к одному единственно верному – Учиха отослал Изуну лечить больные глаза. Такой вариант был наиболее логичным – как боец Изуна был неподражаем, но даже он тяготился собственной силой, которую изучал с такой отдачей, будто у него была дополнительная пара глаз в рукаве.
Или запасная жизнь где-нибудь там же.
Об Изуне Тобирама не слышал почти две недели, а теперь поймал его чакру на кончик языка и неосознанно раскатал по нёбу, как если бы с упоением смаковал. Чакра Изуны всегда была горькой и вязкой, и пить её, будто воду, не представлялось возможным, но Тобирама пил – жадно и упрямо.
Изуна вышел из-за поворота быстрой гибкой тенью – он слегка прихрамывал, а правый его глаз прятался под тугой чёрной повязкой. Тобираму Изуна увидел слишком поздно – остановился посреди пустого коридора, откинул хвост волос за плечо, вздёрнул острый нос. Они замерли друг напротив друга – не было слышно ни чужого дыхания, ни звуков с шумной и людной улицы. Тобирама тяжело сглотнул – грудь привычно стиснули злость, раздражение и ещё сотня эмоций, которые он испытывал, когда видел Изуну. Тем более, когда он видел Изуну после всего, что между ними произошло.
Изуна коротко кивнул в приветственном жесте – будто показывал, что не собирается вступать ни в разговор, ни в конфликт. Тобирама ответил ему тем же – так тому и быть. Всё возвращалось на круги своя – будь то работа или взаимоотношения.
Что Изуна делал в кабинетах Совета, Тобирама не знал – тот держался с осторожностью, будто не хотел оступиться и упасть. Когда они проходили друг мимо друга, чакра Изуны разгорелась у Тобирамы в груди с такой силой, что почти смела его с ног. Тобирама развернулся рывком – схватил Изуну за плечи, вжал в стену рядом с залом совещаний и вжался в его губы собственным ртом.
О том, что произошло между ними на корабле и не только на нём, они не разговаривали – на следующее утро попали в зону водоворотов у побережья Узушио, а потом стало совершенно не до того, что там творилось между ними двумя. У Тобирамы не было возможности даже подумать обо всём лишний раз – только поймать разрозненные мысли краем сознания и тут же забыть о них. Вопрос о нём и Изуне буквально повис в воздухе, отодвинутый ежедневными делами и тягучей рутиной, – а теперь Тобирама драл Изуне рот собственным языком, и тот, замерев болезненно натянутой струной, отвечал Тобираме тем же.
Тобирама будто выпал из реальности на какое-то время – остался только он и дрожащий горячий Изуна у него под руками, жадный, юркий и отзывчивый.
Невыносимый.
Тобирама очнулся, когда подхватил Изуну под бёдра и подтащил вверх, – тот позволил зажать себя у стены, крепко обхватил бёдра Тобирамы ногами и вцепился пальцами в чужие встрёпанные волосы. Они целовались с такой жадностью, будто ничего другого в мире не существовало в принципе, – будто они снова остались вдвоём, и где-то за спиной их ждал ящик саке и недоигранная партия в сёги. Язык Изуны у Тобирамы во рту был горячим и требовательным, как сам Изуна, – сводил с ума и выбивал землю из-под ног.
Раз за разом.
Грохот хлопнувшей двери заставил Тобираму отшатнуться – Изуна опустился на ноги, пружиня в коленях, и обернулся в сторону звука. Шаринган в его единственном глазу вспыхнул ярким всполохом и тут же потух. Изуна поднял на Тобираму взгляд, лизнул укушенную губу и, взмахнув ворохом волос, исчез за ближайшим поворотом, оставив Тобираму решать проблемы – проблемы собственных мыслей и тяжёлого стояка. Тобирама провёл рукой по лицу и до боли в пальцах сжал свиток в ладони.
Твою мать, подумал он.
Твою мать.
Об Изуне и всём, что с ними произошло, он, конечно, ни с кем не разговаривал – предпочитал думать над превратностями судьбы самостоятельно. Ему казалось, что Сецуна о чём-то догадывался, – Тобирама видел, как Сецуна смотрит на него и Изуну – и что какие-то определённые мысли крутились в голове у Рюичи. Наиболее близкой к правде, конечно, оказалась Тока – пришла как-то к Тобираме в лаборатории, когда тот засыпал над тремя проектами сразу. Волосы её, что удивительно, лежали на плечах неровным каскадом, а на руках она несла отчаянно зевающего Мелкого. Бесёнку, к слову, в Конохе понравилось – он прижился в стае клана Инузука и постоянно игрался вместе с ещё неокрепшими резвыми щенками.
– Поговори с ним, – сказала Тока, когда они с Тобирамой обсудили текущие дела, и щёлкнула Мелкого по носу.
Тот смешливо фыркнул и потянулся хвостом-плетью к Тобираме.
– С кем? – не понял Тобирама и взял бесёнка на руки.
Тока окинула его задумчивым взглядом и сложила руки на груди.
– С Изуной.
Тобирама поднял на неё тяжёлый взгляд – Мелкий у него на руках заскулил, когда почувствовал злость, растащившую Тобираме рёбра.
– Что ты заладила? – начал он раздражённо, но Тока покачала головой и закусила нижнюю губу.
– Ты можешь врать мне, – сказала она твёрдо и похлопала Тобираму по плечу. – Но не ври себе.
Непрошеных советов Тобирама не любил – впрочем, Тока никогда не давала советов без особых на то причин. Как он выглядел со стороны, Тобирама не знал, – хотя, конечно, если Тока пришла разговаривать к нему по душам, то, должно быть, ужасно. О чём говорить с Изуной Тобирама тоже понятия не имел – между ними было слишком много того, о чём он бы вообще не хотел разговаривать. Легче было набить Изуне лицо в очередной раз и отправиться зализывать раны, но Тобирама знал, что такой подход к делу больше не работал.
Всё вернулось на круги своя и в то же время поменялось – окончательно.
Тобирама провёл руками по лицу и убрал волосы со лба. Если бы он только знал, чем закончится всё их замечательное предприятие по путешествию в загадочную страну Льдов, он бы…
Тобирама осёкся и покачал головой. Глупо думать, а что если бы, когда всё уже произошло. Всё, что он мог, – это научиться жить в новых реалиях.
Именно этим он и собирался заняться.
Переговоры шли своим чередом – на повестке дня стоял вопрос о приёме во дворце даймё, и Совет сбивался с ног, придумывая причины, по которым в именитый дворец должны поехать именно они. Учиха приёмы не посещал из чистого принципа, Хаширама желанием не горел, но понимал, что его присутствие на встрече необходимо, поэтому старался уболтать Учиху, чтобы не помереть от помпезности и официоза в одиночестве. Тобирама отказался сразу – сказал, что останется присматривать за деревней.
– Зануда, – сказал Хаширама обиженно, но Тобирама только закатил глаза.
Кто-то из них двоих должен был подумать обо всём остальном.
Когда делегация отправилась на встречу с даймё, Тобираме показалось, что без Хаширамы и его неугомонного энтузиазма в Конохе стало на удивление тихо. Тобирама закончил очередные дела ближе к вечеру и поднялся на скалу, чтобы провести инструктаж среди зелёных шиноби, перекинутых из полевой работы в мирную жизнь. Когда он возвращался обратно в Резиденцию, то сперва услышал сочный хруст, а уже потом ощутил привычную горечь на языке. В груди тяжело осело – Изуна.
Тот действительно сидел на камне перед лестницей – на том самом камне, где они впервые в жизни завели мирный разговор о том, что всё хорошее построено на чьих-то костях. В руке Изуна сжимал крупное красное яблоко – другая рука его покоилась на сгибе колена. Он был безоружен, но в привычном клановом шитаги – широкий ворот, красно-белый веер, тугие змеи бинтов на ногах. Его правый глаз всё ещё прятался под повязкой, зато левый выглядел вполне здоровым – Тобирама видел, как Изуна щурится время от времени, пытаясь рассмотреть что-то вдали. Проблемы никуда не делись – Изуна продолжал терять зрение.
Тобирама остановился рядом с ним – сложил руки на груди и окинул раскинувшуюся перед скалой деревню внимательным взглядом. Вид, открывавшийся сверху, был действительно впечатляющим – всё, что они вчетвером в своё время посадили, теперь росло и распускалось, будто красивые упрямые цветы, радующие глаз несмотря ни на что. Тобирама покосился на Изуну – тот выглядел безмятежным и расслабленным, таким, каким Тобирама видел его только за партией сёги и под целой бутылкой крепкой водки.
Он выглядел так, будто был «своим».
– Как дела у наших серверных гостей? – поинтересовался Изуна между делом и вцепился зубами в тугую шкурку яблока.
Тобирама проследил за его острым клыком и дёрнул головой.
– Не спрашивай, – проворчал он. – Если бы чиновники из Совета соображали чуть быстрее, мы бы уже давным-давно подписали нужные бумаги.
Изуна повёл плечом.
– Им всегда нужно потянуть время, – отозвался он, и они замолчали.
Молчание между ними никогда не было уютным – оно было полно либо ненависти, либо недосказанности. Изуна выглядел так, будто хотел сказать Тобираме сотню важных по его мнению вещей, и Тобирама собирался ответить ему тем же – просто, чтобы наконец устроиться. Вместо этого они смотрели со скалы на деревню, которую построили собственными руками, и упрямо молчали, слушая шелест вечернего ветра в цветущих деревьях.
– Знаешь, – подал голос Изуна. – Было не так плохо.
Тобирама моргнул – нахмурился и покосился на Изуну.
– О чём ты? – не понял он.
Изуна помогать ему, судя по всему, не собирался.
– Обо всём, – отозвался он.
Тобирама тяжело вздохнул – Изуна был неисправим, неважно, произошла между ними драка или неловкое молчание. Теперь Тобирама мог себе признаться: этим Изуна ему нравился. Этим и ещё много чем – тем, за что Тобирама его одновременно терпеть не мог.
Возможно, им следовало поговорить. Быть может, им следовало подраться. Или разойтись по разным концам деревни и никогда больше не встречаться – кто знает. У Тобирамы не было конкретного ответа на подобный вопрос – как и на всё, что касалось Изуны.
Всегда Изуны.
Тот сгрыз яблоко до самых семечек и гибко потянулся – его ладони без привычных кожаных перчаток казались удивительно бледными и грубыми. Тобирама рассеянно осмотрел его с ног до головы, что, естественно, от Изуны не укрылось.
– Не пялься, – фыркнул он и положил руки на скрещенные лодыжки.
Тобирама угрюмо уставился на него.
– Знаешь, какой ты? – поинтересовался он с неприязнью.
Изуна заинтересованно кивнул и откинул хвост волос за спину.
– Ну, давай, удиви меня, – пригласил он.
Тобирама закатил глаза – глухое раздражение сытым зверьём осело между рёбрами и позволило дышать если не полной грудью, то вполне сносно для того, чтобы жить. Тобирама окинул Изуну оценивающим взглядом ещё раз и надменно цокнул языком.
– Невыносимый.
Изуна моргнул – раз, второй. Весело хмыкнул и поманил Тобираму к себе – тот насторожился, но неохотно подошёл. Сложил руки на груди и прислонился бедром к нагретому солнцем камню. Изуна потянулся к нему – сухие губы Изуны коснулись чужой щеки, а затем Изуна мягко прикусил кожу прямо над отметиной, потому что Тобирама позволил ему это сделать. Его волосы защекотали Тобираме лицо, Изуна лизнул уголок собственных губ, а потом насмешливо фыркнул.
– Ты такой дурак, Сенджу, – сообщил он доверительно. – Глупый и скучный.
Всё, что произошло между нами, не хорошо и не плохо, подумал Тобирама.
И усмехнулся в ответ.